В четверг 7 января, за 11 дней до отведенного мне МИД РФ срока, я покинул Россию. С какими чувствами я последний раз закрывал дверь ликвидированного корпункта издания Gazeta Wyborcza в Москве?
Да, есть ощущение несправедливого наказания. Да, жаль неосуществленных планов. Да, жаль покидать невероятно интересную страну, которую я очень люблю. Однако есть то, что сильнее всех этих чувств. Это огромная благодарность.
Когда 18 декабря стало известно, что Россия в ответ на выдворение из Польши Леонида Свиридова лишает меня аккредитации и обязывает в 30-дневный срок покинуть страну, в Москве появились голоса протеста.
Комментатор Эха Москвы Матвей Ганапольский в тот же день смешал с болотом родной МИД, обо мне тоже многое сказал. Когда я благодарил его, шутил, что уже попросил каменщиков приготовить мне надгробную плиту со словами Ганапольского о моих заслугах на русском и польском языках.
Ну и началось.
Кто мог, выступал в мою защиту у себя на радио или в газете, приглашал в студию для интервью. Кто этого не мог, писал в личном блоге, Facebook, просто звонил. Не столько даже оппозиционная, сколько просто независимая Москва, в существование которой верят не многие, стала за мной каменной стеной.
Друг, русский друг познается в беде. Благодаря случившемуся, я убедился в том, что у меня много друзей. Из того, что я помню (а я ведь работал в России 18 лет), Москва так решительно еще не защищала того, кого решили выдворить из России.
Нечто похожее случилось только в случае молдаванки Натальи Морар, которая писала в «Новом времени». В 2007 для нее закрыли границу за текст о том, как Кремль регулирует поступление в кассы всех политических партий - в т.ч. оппозиционных. Тем не менее, она была российской журналисткой, а я - чужой.
Власть, чего я вообще не ожидал, беспрецедентно отреагировала на слова в мою защиту.
Вечером 30 декабря я был гостем часовой программы на Эхе Москвы. После десяти с лишним минут прямого эфира в студию забежал руководитель радиостанции Алексей Венедиктов с информацией о том, что у входа на радио стоит представитель МИД России Мария Захарова и требует пустить ее в программу для представления своих аргументов.
Ну и мы поругались в эфире. Интернет-пользователи не оставили сухой нитки на пресс-секретаре министерства за то, что она ворвалась в мою часть эфира. Несправедливо. Она меня не переубедила, но очаровала. Захарова приехала ненакрашенная, одетая по-домашнему, бросила ребенка и мужа, с которыми собиралась ехать за покупками. Она посвятила спорам с одним из сотен иностранных корреспондентов Москвы свой вечер накануне главного праздника России.
Понятно, что дело здесь не во мне. Она защищала свое учреждение, защищала Свиридова, которого, по ее мнению, несправедливо обидели поляки, от независимой России, в существование которой многие в мире не верят - она и сама все меньше верит в свое значение.
После окончания программы мы спорили еще часа полтора – уже при участии Венедиктова, который убеждал Захарову в том, что МИД РФ должен вернуть мне аккредитацию.
После спора каждый остался при своем. Однако один ее аргумент я принял близко к сердцу. Она сказала, что для поляков я «ничего не стою», что мое государство меня не защищало. Ранее МИД Польши ограничился дежурным сообщением по моему делу и на этом все закончилось. По большому счету, это даже меньше, чем ничего, если сравнивать с позицией России, которая защищала Свиридова как собственную независимость.
Мне лично помощь из Варшавы не была нужна. Я покидал Россию с тяжестью на сердце, однако, благодаря русским друзьям, со щитом, а не на щите, победителем, а не побежденным. Тем не менее, у меня сохранилась обида в адрес властей моей страны за то, что они не в состоянии заступиться за своего гражданина, невзирая на его сорт.
P.S. Хочу добавить, что меня очень поддержала позиция сотрудников Посольства Польши в России, консульств в Москве и Калининграде, которые по-человечески проявили много сочувствия и оказали помощь.
Вацлав Радзивинович