Согласно немецкому изданию "Bild", Андреас Любитц – пилот, которого подозревают в намеренном уничтожении лайнера авиакомпании Germanwings, в прошлом страдал психическими расстройствами. Об этом свидетельствует запись в его личном деле, которое хранится в Федеральном авиационном ведомстве. В документах, а также на разрешении на полеты есть запись "SIC", что означает о необходимости прохождения «тщательных и регулярных медицинских осмотров». По всей видимости такого контроля не было. Катастрофа самолета немецких авиалиний стала одной из тем беседы Польского радио с публицистами Северином Блумштайном из «Газеты выборчей» и Ежи Хащинским из ежедневника «Жечпосполита».
Как функционирует система, на основании которой доверяется безопасность большой группы людей?
Северин Блумштайн: В случае этой катастрофы вернулись воспоминания о смоленском кошмаре (катастрофе, в которой погибли 96 представителей польской делегации во главе с президентом Лехом Качинским). Высказываются те же сотни экспертов-специалистов по системе безопасности, авиации, приземлению, взрывов и т.д. Нет такой системы, которая предохранит нас от всех угроз. Но это не означает, что не следует соблюдать процедуру. Я отношусь к этой катастрофе с дозой фатализма, особенно в ситуации, когда оказалось, что пилот бы неуравновешенным психически человеком. Можно ужесточить процедуры, повысить расходы на проверку безопасности, но сложно найти метод контроля над сумасшедшими людьми.
Ежи Хащинский: Если подтвердиться информация о том, что пилот должен был регулярно проходить медицинский и психиатрический контроль, а такого контроля не было, то естественно, это станет большим изъяном в имидже одной из самых важных авиакомпаний в мире (Germanwings является дочерней кампанией Люфтганзы), а также в какой-то степени самой Германии. Если посмотреть на немецкие СМИ, то видно, что эта ситуация застала Германию врасплох. У них не было катастроф, по всей видимости потому что все исправно функционировало. И в данном случае самолет также был исправным, только подвел пилот. Я думаю, что с точки зрения пассажиров это пугающая информация. В аэропорту тщательно сканируют наш багаж. Сейчас все будут думать а как отсканировать мозг того, кто сидит за штурвалом? Все знают, что пилоты могут посадить самолет даже в очень сложных условиях, а сейчас, после этой ситуации, люди будут сомневаться. Я считаю, что это повлияет на то, будут ли люди вообще летать. Эту катастрофу можно сравнить с терактом в США в сентябре 2001 года.
Что касается смоленской катастрофы, то как раз в пятницу, 27 марта, военная прокуратура на основании выводов экспертов обвиняет российских контролёров в неумышленном доведении до катастрофы в воздушном пространстве. С момента катастрофы прошло 5 лет. Это долгий срок или столько времени занимают такие расследования?
Ежи Хащинский: Только что мы говорили о катастрофе, которая произошла два дня назад и уже есть гипотезы, которые выдвигает французская прокуратура. Так что пятилетний срок не является нормальным, хотя возможно есть какие-то авиакатастрофы, которые до сих пор не до конца расследованы. Самое главное в этом то, что возвращается российский элемент, о котором последнее время почти не было слышно.
Как отнестись к таким выводам польской военной прокуратуры? Северин Блумштайн: С самого начала было известно, что часть вины возлагается также на контролёров, хотя бы потому что они не запретили посадку. С этим связана целая история, что они якобы звонили кому-то, потому что боялись сами принять решение. Это всё известно. Дело в том, что в нынешней ситуации нет речи о какой-то конструктивной реакции со стороны России. Самое большое, что мы можем ожидать, это то, что заявление польской прокуратуры будет включено в целую палитру разных обвинений со стороны Польши, которая якобы хочет уничтожить Россию фальшивыми обвинениями. Этот вопрос будет разыгран в контексте ситуации на Украине, а не учитывая реалий, т.е. конкретных обвинений, касающиеся смоленской катастрофы.
В таком случае можно ли сделать вывод, что всё, что будет происходить между Польшей и Россией, будет вписываться в сценарий взаимных обвинений, которые будут восприниматься как вражеская пропаганда. А каждая проблема, которую реально можно было бы решить, станет заложником этого сценария?
Ежи Хащинский: Есть еще третья сторона этого вопроса – это мнение о Польши и России в других странах. Для Польши чрезвычайно важно, чтобы была известная наша позиция по этому вопросу, а также по каждому другому, как, например, оценка исторический событий после 1945 года. Важно, чтобы Россия не задавала тон и чтобы польский голос был услышан. Особенно, что касается западных стран, которые, судя по нашему историческому опыту, могут быть сильно расположены к России.
PR1/SU