Лагерь для беженцев в Заатари, Иордания. Источник: en.wikipedia.org
Ежедневно в Европу прибывают тысячи беженцев. О том, откуда, с какой целью и какими последствиями это может обернутся, в студии Польского Радио дискутировали Магдалена Эль Гамари из Департамента национальной безопасности при Белостокском университете, специальный корреспондент Польского Радио Михал Жаковкий и Лукаш Кистер, эксперт по вопросам безопасности.
Магдалена Эль Гамари считает очень важным различать военных беженцев от экономических мигрантов, которых большинство, и которые прибывают в основном из балканских стран.
«Прежде всего, нельзя обобщать. Когда мы говорим о беженцах, об иммигрантах – это не всегда люди, которые бегут от войны, от конфликта. Если мы посмотрим на перспективу балканского региона, там сейчас находится 58% от всех беженцев, которые прибывают в Европу. Вот только в основном это беженцы, которые приезжают в Европу в экономическом контексте, с тем, чтобы наладить свой быт. В среднем условия жизни в этих странах – это 300-400 евро на человека. Если говорить о Черногории, Сербии – это, де-факто, 150 евро, в Косово – еще меньше, в Албании, если говорить об экономике, дела идут все хуже. Эти люди пытаются найти какие-то связи, пытаются улучшить свою жизнь. Многие из них купились на видео-ролик, снятый посольством Германии, который длится 17 минут и демонстрирует центры для беженцев, как если бы это были 4-х звездочные отели. В этом ролике беженцам обещают прекрасный медицинский уход, одежду и все, что только потребуется. И они на это купились, они решили, что, если и Сирия, и Ирак, Ливия, Ближний Восток, Северная Африка идут в Европу, то почему они не могут. Речь идет о людях, которые прибывают с целью подзаработать. Сложно говорить о каком-то конкретном соотношении, но если, мы взглянем на статистику, то тех, кто прибывает из Сирии, Ирака, военных беженцев, насобирается не больше 20% от всего потока».
Михал Жаковский говорит о том, через что приходится пройти беженцу прежде чем попасть в Европу и делится своими воспоминаниями о поездке в приграничную зону между Ливией и Сирией:
«Для начала нужно сказать, что там нет никаких лагерей для беженцев. Лагерь для беженцев есть в Заатари, в Иордании, это один из самых больших лагерей для беженцев. Теперь это отдельный город. В свою очередь, то, что я видел – это то, как люди на приграничных территориях живут в гаражах. Ливанцы просто сдают эти гаражи сирийским беженцам. У них, правда, нет денег, убегая, они все отдали либо военным, либо бандитам, либо Исламскому государству, на этой территории сейчас действует около 300 разных организаций, которые нуждаются в деньгах, чтобы пребывать на территории Сирии. Так вот, из-за того, что у беженцев нет денег, эти гаражи нанимались на средства офиса высокопоставленного комиссара по делам беженцев. Продуктами обеспечивала Всемирная продовольственная программа. Кода я был там ровно год назад, зимой, когда условия для жизни просто ужасные, эти две инстанции (офис высокопоставленного комиссара по делам беженцев и Всемирная продовольственная программа) заявили, что у них закончились деньги. В связи с этим всемирная общественность тогда приостановила программу помощи для полутора миллиона человек в Ливане. Людей просто отрезали от мира в худшей из возможных ситуаций».
Лукаш Кистер считает, что самая большая проблема, касающаяся беженцев, заключается в отсутствии возможностей и даже желания у европейцев распознать, кого они собираются у себя принимать:
«Это проблема, о которой я давно говорю и буду продолжать говорить, потому что не получаю ответа ни от власти, ни от Европейского Союза, ни от других организаций, которые занимаются вопросами беженцев. Как мы можем распознать эту массу людей, которая путешествует или уже прибыла в Европу? Нельзя сказать точно, потому что это только начало, только сейчас это 500 с чем-то тысяч зарегистрированных беженцев, а еще сколько приедет из Ливана и балканских стран, о которых упоминалось раньше. Мы не знаем, кто приедет. И это вопрос не только «кто», но и «откуда», мы не знаем истории этого человека, и чем он занимался по жизни, каково его вероисповедание, и к какому клану он принадлежит. К нам приезжают миллионы людей, которых мы не в состоянии идентифицировать. И в этом заключается наша проблема. Мы думаем о том, как этих людей накормить, где их положить спать, как их разделить между странами, но совсем не думаем о том, кто они. Мы не думаем о том, насколько разнообразным является ислам, сколько в нем мелких ответвлений, мы этого не то, что не понимаем, мы даже не хотим этого понимать».
pr24/ая