9 лет назад, 10 апреля 2010 года, недалеко аэропорта в Смоленске произошла самая большая трагедия в послевоенной истории Польши. Вследствие крушения самолета, который летел на памятные торжества в Катыни, погибли 96 человек, среди них были президент Польши Лех Качиньский с супругой, польские политики, а также военные самого высокого ранга.
В контексте Смоленской катастрофы мы поговорим о польско-российских отношениях. Собеседник Польского Радио Ярослав Гузы, директор зарубежного отдела Польского пресс-агентства (РАР).
По мнению одних экспертов, отношения между Польшей и Россией очень плохие, но есть и такие, кто утверждает, что этих отношений вообще нет…
Практически нет. Нет какого-либо диалога. Естественно, эти две страны существуют в международном пространстве, поэтому между ними есть формальные отношения, даже подписываются какие-то технические договоры. Но реального сотрудничества, диалога по конкретным темам нет. И это практически во всех сферах, начиная со сферы безопасности, заканчивая экономическими вопросами. Напомню, что действуют западные санкции против России в связи с агрессией в Украине. Польша как член ЕС к этим санкциям присоединилась. Культурные отношения, можно сказать, тоже подувяли, так как, с одной стороны, некоторых вещей не пристало делать, а, с другой – российская культура сейчас очень насыщена имперской идеологией. И также, как и все другие аспекты жизни России, культура используется в качестве инструмента российской политики, которая по отношению к нам, Польше, является недружелюбной. Сложно на нее реагировать каким-то образом. Это касается не только последних 10 лет, но и всего периода восстановления польской независимости, то есть с 1989 года. Я напомню, в 1992 году – во время первого польского правительства, которое было создано после первых свободных выборов, это было правительства Яна Ольшевского – нам впервые закрутили, и то довольно сильно, газовый кран. Так что политика неприязни по отношении к Польше всегда была.
Кажется, что единственный проблеск хороших польско-российских отношений был тогда, когда Борис Ельцин попросил прощения – тихо, но все же попросил – за Катынское преступление?
Да, было несколько таких проблесков. После возвращения Ельцин получил нагоняй от российских элит, потому что это была его личная инициатива, несогласованная. У Ельцина была склонность к таким вещам. Были также моменты, когда были открыты какие-то архивные данные, очень для нас важные, также с точки зрения отношений с Россией. Но все это были малые проблески. А по правде сказать, мы имели дело с постоянным стремлением России к воссозданию империи, которое заключается в том, что пространство между Западом, к которому Москва Польшу не очень хочет причислять, и Россией называют сферой влияния, использовалось даже понятие «ближнее зарубежье». То есть это место между ФРГ и Россией, где у России есть свои особые привилегии, она позволяет себе различные действия в этих странах.
Насколько Смоленская катастрофа повлияла на отношения между Польшей и Россией?
Это было дело, которое подлило масло в огонь и отяготило существовавшие идеи – по моему мнению, обреченные на поражение – по улучшению отношений с Россией. Эта катастрофа произошла в особенный момент. Я хочу обратить внимание, что в течение почти 30 лет функционирования уже независимого польского государства, практически каждое правительство и каждый президент пытался эти отношения изменить в лучшую сторону или придать им положительный характер. Это касалось также Леха Качиньского. Я помню переговоры – сдержанные – которые велись по вопросам встречи, согласования каких-то вещей, была надежда на какую-то мини-перезагрузку в двусторонних отношениях. Авиакатастрофа под Смоленском произошла в тот момент, когда правительство Дональда Туска пыталось немного контрастировать с предыдущей командой «Права и справедливости» и президентом Лехом Качиньским, на которых ставилось клеймо русофобов. Дональд Туск решил показать себя перед Западом, особенно перед ЕС, и провести основательную перезагрузку. Помните известную встречу Туска с Путиным на пирсе в Сопоте в годовщину начала Второй мировой войны? Это была встреча, по поводу которой возникает много сомнений. Тогда Путин впервые затронул тему Украины, потенциальной агрессии на эту страну. А было это после нападения на Грузию, так что воспринимать слова Путина нужно серьезно. Та перезагрузка выгодно смотрелась: в контрасте должен был быть польский президент-русофоб, который в 2008 году отметил свое присутствие на международной арене, а в глазах России сделал непростительную ошибку – он появился в Тбилиси. В тот момент, когда Запад пытался задобрить Россию и удержать её от продолжения агрессии на Грузию, Лех Качиньский сделал то, что мы помним до сих пор и что будет записано в истории золотыми буквами. Он собрал лидеров практически всех стран Центрально-Восточной Европы и полетел с ними в Грузию, чтобы поддержать грузин, которые противостояли российской агрессии. Все помнят его выступление на площади в Тбилиси. Думаю, что этого Россия никогда не простила Леху Качиньскому. И это повлияло на контекст Смоленской катастрофы.
Многим казалось, что беда – Смоленская катастрофа – объединит Россию и Польшу, как это нередко бывает. Но все оказалось наоборот…
Россия так поступает с момента катастрофы. Но одно с уверенностью можно сказать, это дело не выяснено: не выяснила его ни российская сторона, ни польская. В свою очередь, польская сторона, которую представлял Дональд Туск, передала дело россиянам, что его политические противники, но также большая часть польского общественного мнения считает непростительным грехом. Потому что были все основания для того, чтобы участвовать в этом следствии. Было видно, что польское государство плохо работает. Мы не знаем причин катастрофы, потому что россияне получили «лицензию» от польской власти и решили закрыть дело: виноваты, мол, пилоты. Кстати, многие авиакатастрофы в России не расследуются, все сваливается на ошибку пилота. Туску казалось, что россияне быстро закроют дело, а он этого хотел по политическим причинам. Но он думал, что россияне хотя бы какую-то часть вины возьмут на себя, а этого не произошло. Позже россияне поняли, что дело по Смоленской катастрофе – это прекрасный инструмент, чтобы влиять на политическую ситуацию в Польше, чтобы конфликт и далее разыгрывать на разных уровнях, что они и делают это до сих пор: не отдают обломки – с точки зрения цивилизованных стран это неприемлемо. Следствие не завершено. Польша вынуждена с таким положением дел смириться. В связи с этим сложно представить улучшение отношений между Польшей и Россией.
PR1/ik